За­му­жем в Аме­ри­ке. Рыжая Кира

Ир­ку­тс­кая жур­на­ли­ст­ка Ма­ри­на Лы­ко­ва зна­ко­ма дав­ним чи­та­те­лям «Пят­ни­цы» — она не раз пуб­ли­ко­ва­лась в на­шем еже­не­дель­ни­ке. Несколько лет на­зад она выш­ла за­муж за аме­ри­кан­ца пос­ле зна­ко­м­ства по Ин­тер­не­ту на од­ном из брач­ных сай­тов и пя­ти (!) лет об­ще­ния. Ма­ри­на про­дол­жа­ет рас­ска­зы­вать чи­та­те­лям «Пят­ни­цы» лю­бо­пыт­ные ве­щи о жиз­ни в США и о сво­ем за­му­же­ст­ве.

Мы похоронили свою собаку под развесистым кустом черемухи на лужайке перед домом. Я, собравшись духом, раскрыла картонную коробку из-под собачьего корма и была готова увидеть знакомую рыженькую шерстку, а увидела крепко перевязанный клейкой лентой синий пластиковый пакет с биркой «Кира. Отложено». Муж отогнал меня подальше от только что выкопанной им ямки, крепко зажмурил глаза, упал на колени и разрезал мешок перочинным ножичком. Мне очень хотелось посмотреть на нее. Погладить нежную шкурку. Поцеловать ее в маленький лобик. Но сил на это не было. Потому что все четыре дня, как она умерла, я смотрела на белый свет через пелену собственных слез.

Ничто не предвещало беды. В День независимости Америки, как и положено, — шумные гости, обильный ужин, мороженое тоннами, жаренное на костре мясо, фейерверк. На следующий день я увидела, что моя любимая собака ничего не ест и пьет только под моим строгим взглядом (и то только потому, что я ее об этом прошу). Позвонила в ветеринарную клинику. Через несколько часов мы с мужем и Кирой были на приеме у врача — наша вялая девятилетняя четырехлапая «дочка» выглядела слабой: обезвоживание.

Увешанная серебряными ювелирными украшениями немолодая докторица предложила сделать анализ крови: «С вас 370 долларов за анализ крови. Вы согласны? А еще надо будет собаке вашей капельницу поставить. А это еще вот столько. А еще, думаю, мы ее тут до завтрашнего утра подержим. Посмотрим, как она будет себя вести. А это будет еще вам стоить... Вы согласны на это? Но прежде всего сделаем ей рентген, а это еще плюс вот столько. Как, нормально? Будете платить?»

— Нормально. Согласны. Согласны на все. Все оплатим! Не о деньгах речь сейчас. Вы собаку нам на ноги поставьте, — отвечали мы с мужем почти хором.

После рентгенограммы врачица решила, что Кире нужна операция: у собаки обнаружена опухоль. Операция несложная, но на фоне обезвоживания… У сук, я знала это, довольно часто случается серьезная инфекция — «пиометра» называется, и во многих случаях она может быть смертельно опасной для суки. Но я всегда верила, что что-то страшное случается где-то там, далеко, но никак не со мной. Было принято решение, что сегодня Киру восстанавливают, а оперируют завтра утром. Я согласно кивала, а в голосе и во взгляде врача явственно читала осуждение: еще когда Кира была щенком, ветеринар не раз уговаривала меня сделать операцию по стерилизации. Тогда, в тех наших беседах, я буквально вставала на дыбы. Во-первых, мне хотелось, чтобы моя пекинеска родила хотя бы раз, испытав, так сказать, радость материнства.

Во-вторых, я не признаю операцию ради операции. А тут, в Америке, мне кажется, все на этом и зиждется. Заболело? Значит, надо, чтобы не болело, отрезать.

Не лечат здесь, но удаляют. Простату у мужчин. Зубы мудрости у всех подряд. Так и с собаками — их стерилизуют и кастрируют тут на раз-два, пугая владельцев, как и меня в свое время, тезисами вроде этого: «Если не удалить ей матку и все прочее, то у нее будет рак!».

Найти пекинеса в Америке оказалось делом непростым. Это в Иркутске их пруд пруди, куда ни кинешь взгляд — одни пекинесы выгуливают своих хозяев и хозяек. А тут, в Америке, никто про таких и не слышал. Зато здесь страшно популярны мопсы. (Вроде те же пекинесы на вид, только пустолайки, лысые и на длинных тонких ножках.)

Про то, что в Америке с пекинесами швах, мы не знали и сразу по приезде в США начали с Линой искать себе щенка. Нам было неважно, мальчик это будет или девочка, но то, что это будет только пекинес, мы знали наверняка: любимый нами плоскомордый песик Малыш остался в Иркутске с моими родителями, а семья без собаки — вроде и не семья. Искали долго и безрезультатно, пока одна шапочная знакомая, случайно услышав о нашей любви к пекинесам, не наткнулась на объявление в местной газете малюсенького городка в нашем штате: «Продается щенок породы пекинес».

Муж созвонился, мы спешно собрались и тут же поехали на смотрины. В часе езды от нашего города, в крохотном одноэтажном домишке, больше похожем на грязный развалившийся сарай, мы обнаружили восемнадцать (!) пекинесов, владелицами которых были две необъятных размеров лесбиянки. В единственной, заваленной тряпьем, собачьими покрывальцами, игрушками комнатке пекинесы носились стаей, лежали в картонных коробках, прыгали на единственной «королевской» кровати. Пекинесы тут были повсюду.

Мне хотелось щеночка. Маленького. Слепого еще. Размером с детскую ладошку. Такого, чтобы поить из пипетки и еще, желательно, чтобы, впервые открыв глаза, он увидел Лину и меня и понял, что мы самые главные в его жизни «собаки». (Не знаю, правда ли это, но почему-то верю, что первое животное или человек в жизни щенка врезаются в его память на всю жизнь. Почти так, как фотографируют глазами дельфины или, не помню уже точно, касатки, кажется. Только еще крепче.)

Маленькие, едва родившиеся щеночки здесь были, но на руки брать мелкоту нам было запрещено: ценник на щенка в десять тысяч долларов и не центом меньше. «Вообще-то на этих щенков уже нашлись покупатели из Нью-Йорка. А мы вам вот этого хотим предложить. Именно про этого щенка в газете писалось...» — мужеподобные толстухи подтолкнули меня к забившемуся в угол страшненькому и практически затоптанному оравой более здоровых физически и старших по возрасту разномастных собратьев по породе.

Лина назвала ее Кирой, где-то давно вычитав, что в кличке собаки должно быть «ра». Или «ар». Как М-ар-ина, например.

Учитывая, что Пушки и Дружки в Америке не прокатывают, а Кирой зовут младшую дочку нашей соседки-мормонки, — такую же рыжую, как наша новая собачка, Линино предложение было принято на ура. Лина укладывала щеночка спать рядышком со своей кроватью в маленькой белой корзинке, заcтеленной мягким одеяльцем. Гуляла с ней, надевая на нее крохотную шлейку. Разговаривала. Учила командам «сидеть» и «лежать». Позже, когда Кира решила, что хочет спать только вместе с Линой, а не в корзинке, муж соорудил для псины маленькую белую лесенку: мы все боялись, что без лесенки собачка вдруг возьмет да и спрыгнет с кровати, и тогда уж точно ее глаза навыкат вывалятся на пол.

Рыжую Киру любили, кажется, все. Все, но не я. Я не проявляла к псине, вынужденной делить кров в нашем доме с семью (!) взрослыми кошаками, ни малейшего интереса. После умницы Малыша, оставшегося на попечении моих родителей в Иркутске, все эти американские питомцы казались мне тупыми пародиями на собак моего отечества. Настоящая собака должна быть умной, должна грызть кости. А эти что, американские? Сплошное недоразумение, а не собаки.

Киру я не замечала довольно долго. Пока не случилось вот что: однажды, вернувшись из супермаркета, мы с мужем выгружали покупки из багажника автомобиля. Кира, воспользовавшись тем, что я неплотно закрыла входную дверь в дом, выскользнула на улицу. Ни я, ни Роберт этого не видели, пока не услышали совсем рядом, в десяти метрах от нас, пронзительный собачий визг. Я кинулась на голос и осела, поняв, что ноги меня не слушаются: то орала наша Кира, задние лапы которой волоклись за ней, ползущей мне навстречу, безжизненными тряпочками. Она с трудом передвигала передними, как бы пытаясь скорее приблизиться к нам, но не могла, оставаясь обездвиженной. Из ее носа и ушей лилась кровь. Муж подбежал, схватил собаку и положил ее на переднее сиденье автомобиля. Поднял меня, затолкнул в салон авто и рванул в ветлечебницу. Какая-то чужая, совершенно незнакомая нам женщина в остановившейся рядом с нашим домом машине резко развернулась и поехала следом. В ее машине, колошматя друг друга на заднем сиденье, сидели два мальчика...

Молодая женщина с пацанами последовала за нами к ветеринару и всячески высказывала свои соболезнования и даже то и дело жала мне руку, как бы давая понять, что она друг и она здесь, с нами, делит нашу беду. И ей совершенно неважно, что она чужой нам человек. Она скорбит вместе с нами и плевать ей на ее голодных и вечно дерущихся друг с другом детей. Собак она любит, и здоровье нашей Киры для нее важнее всего остального на свете.

Битый час мы впятером ждали приговора врача, боясь, что собака навсегда обезножила или, страшно подумать, вообще уже умерла. Но распахнулась дверь и Кира вышла к нам сама. На своих четырех крохотных коротеньких лапках. Муж чуть ли не вприпрыжку выписал чек за услуги ветеринара на 550 долларов. Женщина, увидев, что собачка цела и невредима, обнимала нас и чуть ли не плясала от радости. «Какие же они классные, добрые и замечательные люди, эти американцы! Вон, у нее дети уже устали и голодные, уже чуть ли не умирают от скуки тут, а она все сидит с нами, сопереживает!» — дивилась я геройству молодой красивой американки и обнимала ее, прощаясь, как родную.

Вернувшись домой с Кирой на руках, застала поджидавшую нас возле крыльца соседку из дома напротив.

— Вы как? Как Кира ваша? Все хорошо? А я уже не знала, что и думать! Пока выскочила, вы уже уехали! А я ведь вот что видела: эта женщина, что за вами отправилась к ветеринару, на тротуар пешеходный выехала, потому что на дорогу не смотрела, а на своих пацанов на заднем сиденье отвлеклась, разнимая их, дерущихся. А Кира ваша на тротуаре стояла. Она нa нее и наехала...»

Мой друг Эд считает, что я поступила правильно — забрала мертвое собачье тельце домой, оплакала и похоронила по-человечески. Не выбросила в мусорный контейнер. Не соорудила чучело. Не прикрепила к трупику крылья и мотор и не отправила летать в небесах (все, наверное, видели тот жуткий ролик в «Фейсбуке» с мертвым «летающим» котом). Не оставила у ветеринара, дав согласие на кремацию, как поступили бы, наверное, 99% американцев. (Запах работающего на всю катушку крематория не забуду никогда, именно им встретила нас ветклиника в тот грустный день, — запахом паленой поросячьей щетины. Запах точно такой, когда паяльной лампой обжигают свежезаколотого порося.)

Еще Эд предложил мне выбрать самую лучшую Кирину фотографию и, напечатав ее на цветном принтере, надписав кличку и даты рождения-смерти, повесить в рамочке дома на видном месте. Если бы я и захотела так сделать, то вряд ли смогла: у меня, практически не расстающейся с фотоаппаратом, нет ни одной приличной Кириной фотографии. Помню, как только Кира в декабре 2007 года оказалась в нашем доме, мы сфотографировали ее в красно-белом рождественском колпачке и отправили фотографию домой, в Иркутск, моим папе и маме.

Вместо ожидаемых «ой, какая милая девочка!» от мамы незамедлительно пришло следующее: «Вы кого там в дом впустили, Марина? Ты чем думала, когда ее покупала? Куда твои глаза смотрели?! Это же дьявол в собачьем обличье. У нее же не морда, но лицо, да еще и черное!!!» Если бы проходил конкурс на самую несобачью морду, Кира бы взяла первый приз: она очень-очень походила на обезьяну. Или на какое-то неземное существо вроде Йоды из «Звездных войн». На кого угодно Кира походила, но только не на собаку. Она и ела все подряд: чернику, вареную свеклу и свежую капусту, арбузы, виноград и абрикосы — точно не собака. Вдобавок сфотографировать ее морду было невозможно — черные глаза, черный нос, черная «масочка» сливались в одно сплошное черное пятно.

Я вообще давно уже поняла, что если выбирать мужчину, то смотреть в первую очередь надо на то, как твой потенциальный муж относится к животным.

Один из моих женихов сто лет назад, живя на Кипре, с рук не спускал своего кота, лечил ему ухо от какой-то ушной инфекции, разговаривал с ним, ежедневно покупал ему игрушки, праздновал его день рождения и вообще обращался с ним как с полноценной личностью. Человеческой личностью. Меня тогда это откровенно бесило, и я даже, признаюсь, ревновала Костаса к тому мерзкому худющему длинноногому черному мяукающему кипрскому хвостатому уроду.

Мой будущий муж рыдал по веб-камере, когда узнал, что одного из его многочисленных котов сбила машина. Я, сидя в промозглом зимнем Иркутске, исключительно из приличия сухо высказала тогда свои соболезнования, дивясь про себя: «Ну что за блажь? По людям так не убиваются, а тут кот какой-то безмозглый...» Будущий муж рыдал, а я, уставясь в глазок камеры, изображала на лице скорбь. Потому что так вроде надо. Я не понимала этих мягкосердечных, как гомиков, иностранцев ни капли. Тогда. Тогда я жила в России и к насилию (теперь-то я знаю, что это было именно насилие!) над животными относилась спокойно. Потому что другого не знала, с рождения видя во дворе собак, годами живущих в холодных деревянных будках и на цепи, кормили которых исключительно залитым кипятком черным хлебом. Мой же будущий муж своих кошечек и котов нацеловывал в лобики, гладил и разговаривал с ними, как с людьми. И я думала даже какое-то время, что мне попался ну не совсем, мягко говоря, адекватный американец. «Но кто сегодня не без изъяну?» — думала я тогда и списывала со счетов это его не совсем, на мой тогдашний взгляд, мужское поведение.

 
По теме
Иркутская область, НИА-Байкал – Вопросы достижения показателей цифровой зрелости отраслей экономики рассмотрели на заседании Координационного совета по развитию цифровой экономики,
Цифровая зависимость – это серьезная проблема современности. Многие уже не могут прожить и часа без смартфона.
Иркутская область, НИА-Байкал – Справки и заключения, связанные с объектами культурного наследия, жители Иркутской области могут сегодня получить в режиме онлайн с помощью портала Госуслуг.
Для этого нужно заполнить интерактивную форму заявления на портале Госуслуг Елена СИНИЦА В Иркутской области доступна информация о культурных объектах через Госуслуги Фото:
Представители Microsoft («Майкрософт») обсуждают перенос сроков приостановки доступа к части сервисов компании, в том числе облачным, в РФ с 20 марта на конец месяца, сообщает ИА «БСТ» со ссылкой на РИА Новости .
Вспышку гепатита А выявили в новосибирской школе №190 - Baikal24.Ru В Новосибирске в школе №190 в Академгородке выявили несколько случаев заболевания гепатитом А. Диагноз подтвердился у трех учеников, сообщает местное издание "Родные берега" со ссылкой на департамент образования.
Baikal24.Ru
Вирусная геморрагическая болезнь кроликов - Город Зима ВИРУСНАЯ ГЕМОРРАГИЧЕСКАЯ БОЛЕЗНЬ КРОЛИКОВ    Вирусная геморрагическая болезнь кроликов (ВГБК, геморрагическая пневмония кроликов, некротиче-ский гепатит) – высоко заразная, инфекционная болезнь,
Город Зима
Открытие книги 16+ - ЦБС города Братска Дорогие читатели, в библиотеке №4 появились новые книги. Пора открыть для себя новые миры, пережить захватывающие приключения, разгадать тайны и погрузиться в увлекательные истории!
ЦБС города Братска