Сама, сама, сама

После развода Люда взлетела. Конечно, трудно представить ее летящей: упитанная женщина на четвертом десятке, две дочки на шее, неизвестно, что с работой, квартира, которую надо разменивать. Но у нее получилось. И с квартирой получилось, и с работой, и с дочками — все хорошо. Даже похудела она от радостных перемен. Конечно, сердце царапали эти картинки — бедный, бедный покинутый муж. Как уходил он после суда, мятый, небритый, похмельный, с кривой улыбочкой, пока-пока. Квартиру Люда нашла ему хорошую, там ремонта чуть-чуть. А в той двушке, куда они с дочками переехали, Люда еще несколько лет что-то все прибивала, приклеивала, переставляла. Но эта была ее новая прекрасная жизнь. Утром встанешь — чисто в доме и тихо, тихо и чисто. И неизвестно даже, что тут важнее — тишина или чистота. Она по привычке еще бегала к бывшему мужу, мыла там, варила борщи, гоняла приходивших ханыг и наглых поддатых девиц. А Коля сидел на кухонном табурете, отвернувшись к окну, такой отрешенный и безучастный к ее крикам, курил, отмахивался от упреков, если она совсем уж его доставала, а вечерами звонил, жаловался, и часто его жалобы переходи в плач. Все старое, давно знакомое, пережеванное — «никто меня не любит, ты меня не любишь, не понимаешь, не жалеешь, не зовешь, не плачешь». Потом к нему заселилась вроде непьющая женщина, Люда успокоилась, хотя сама себе не признавалась, что ревнует, что ей неприятно, что чужая женщина берет телефонную трубку и спрашивает хозяйским голосом: «Колю? А кто звОнит?» Ходить к бывшему мужу Люда перестала. И без нее найдется кому там пол помыть и обед приготовить. Бывший муж изредка позванивал сам поддатый, программа известная — «ты меня никогда не любила, не понимала». И этот его плач на фоне чужого женского голоса: «Коля, ты кому звОнишь?» Сам Коля про свою сожительницу помалкивал, а Люда из гордости не спрашивала. Дочери отца навещали, про подробности его быта Люду в известность не ставили, ограничивались сообщением — были у папы. Люда не выспрашивала, тоже из гордости. Потому что от расспросов ей самой потом становилась тошно. Какая-то вина поднималась, и эта вина делала ее раздражительной, крикливой, мелочной и завистливой. Она кричала на дочек, упрекала: «Все такие добренькие, папу жалеют, а кто бы меня пожалел?» А дочки таращили глаза — отцовские, ярко-синие: «А чего тебя-то жалеть?» Действительно. Красивая, молодая, сильная. Вот что сильная — это правда. Посмотреть хотя бы, что она с разбомбленной предыдущими хозяевами квартирой сделала. Все сама, между прочим. Вплоть до того, что сантехнику всю на своем практически горбу. И линолеум сама постелила, и плинтуса прибила. И потолки красила. И обои лепила. И плитку клеила. Сама, сама, сама. Всего не вспомнить. Зато и зажили они с дочками не хуже других. А Люда и за папу, и за маму. Потому, может, и голос иногда резковатый. А как еще дочерей воспитывать, чтоб порядочными людьми выросли? Иногда да, и окриком приходилось, и за веник хваталась. Зато на последние деньги шла в парикмахерскую, стриглась там, красилась, делала маникюр. Несмотря на то, что в доме, может, и чего из продуктов не было. Но тут еще и воспитание. Кому нужна некрасивая женщина? В смысле, дочерям же пример — чтобы видели, учились и не падали духом. Придет Люда из парикмахерской, а дочки ее восторженным визгом встречают. Гордятся. Пусть на ужин у них макароны с кетчупом, зато она придет к ним в школу, красивая всегда, нарядная, улыбается, дочери бегут к ней, а сами по сторонам сморят — видят ли одноклассники, какая у них мама.

Кстати, не пригодилось. Старшая, как вышла замуж, так сразу на себя рукой махнула. И во всем мужа слушает. Что муж скажет, то она и делает. Он говорит — не стригись, она не стрижется, волосики реденькие, серые, она их в коску плетет. И не красится совсем. Хорошо еще, что глаза красивые, синие, отцовские. Но помадой-то можно хоть изредка по губам мазнуть? Нет, они, оказывается, за естественность. Чтоб юбки, платья, здоровое питание. Сами хлеб пекут, в поисках здоровой еды по городу рыщут. Повернулись на этой еде. То они мяса совсем не едят, то, наоборот, сплошные белки потребляют. Люда внука кормит, можно сказать откармливает, только по выходным. Они ей внука на выходные привозят с рядом условий насчет питания и насчет мультиков. Внук на Людиных пирогах за выходные даже румяниться начинает, а дома у него одни запреты — есть по часам и никакого телевизора, только развивающие игры и чтение по специальной программе. У младшей дочери тяжелый затянувшийся роман с каким-то полуженатым. Этот деятель и с женой не разводится, и Людиной дочке нервы треплет. Только она от него сиганет, он на пороге — люблю, навсегда. Проживут так пару месяцев, его опять к законной семье потянет. Люда тайком от дочери уже и с его женой встречалась, а та только стонет: «Да заберите же вы его, наконец, никакой жизни нет с таким папашей и мужем, ни вам жизни нет, ни нам». А потом Люда влезла в долги, назанимала столько, что страшно сказать, пять лет отдавала, и повезла дочку в путешествие по Европе. Чтобы копеек не считать. Только приехали, Люда ее тотчас же собрала и отправила — уже на учебу. Вот девчонка мир посмотрела, в питерскую студенческую жизнь окунулась, домой приехала на каникулы, и у нее к бывшему любовнику интерес прошел. Он к ней с букетом, а она ему: мерси, но больше не беспокойтесь. В общем, с тем мужиком дочка рассталась, теперь выбирает. Тоже, кстати, ничего хорошего. А у Люды за них сердце болит. Она так и говорит дочерям: «У меня за вас сердце болит». А дочки-хамки советуют сходить к кардиологу. А Люда трубку тогда телефонную швыряет. Но швыряет все-таки аккуратно, старается на диван попасть. Иначе этих телефонов не напасешься, если об стенки бить.

Одной ей все-таки одиноко было. Завела собаку. Мелкая такая и прыгучая. Люба думала: «Вот с собачкой стану гулять, и здоровье, и польза; может, знакомства какие завяжутся». И никаких знакомств, только сочувствие — надо же, какая у вас собачка психованная. Хорошо, добрые люди помогли — пристроили собачку. Взяла одна женщина, специалист по таким психованным йоркам. У нее своя такая же, Людину взяла для компании. Вот что интересно, Люда изредка встречает ее на прогулке, так мало того что собака Люду не признает, так идет ведь просто спокойно рядом с новой хозяйкой, ни на кого не кидается, не рычит, поводок не рвет. Вот так, как Люда мечтала. Но во всяком случае, для Люды урок — теперь никаких собак. С кошкой тоже не получилось. Вроде нормальная кошка. Пока Люда дома, кошка как кошка: ест, спит, мурлычет, играет умеренно. Люда с работы приходит — обои в лохмотья, тапки выбрасывать. Хорошо еще, что кошка породистая, новые хозяева быстро нашлись. Приехали в тот же день, как Люда объявление дала. Люда им честно все рассказала — и про обои, и про испорченную обувь. А они посмотрели на Люду весело: «Так это ее приучать надо». Люда даже интересоваться не стала, как это — приучать. Люда красивых картинок по стенкам навесила — кошечки и собачки. И довольно.

Тогда появилась эта проблема — свободное время. Вязать, что ли? Но вязать интереснее из старого. Когда из новой пряжи вяжешь, кажется, что добро переводишь. Вот из старого и драного сделать что-то забавное — это куда лучше. Аккуратно распустить кофту, которую давно не носишь, все ниточки связать, отстирать, отпарить и связать, например, коврик. Или прихватку. Только кому нужны ее прихватки и варежки с помпонами? Никто не хочет ни шапочек, ни ковриков. Дочка сразу кричит: «Нам твои рукоделия ни к чему!» Соседки тоже отмахиваются. «Да ну, — говорят они Люде, — на «шанхайке» этого добра за копейки целый мешок можно купить». Стряпней она увлеклась. Только куда с этими пирогами? В Питер не пошлешь. А другая дочка каждую калорию считает, следит, чтоб полезно. На работу пробовала носить. А ей сказали — заканчивай, потому что голову потом ломай, как отблагодарить. Так что спасибо, не надо, любую сдобу сейчас в магазине можно купить. Вот Люда придет с работы, чаю попьет с покупной булкой и телевизор смотрит. А утром на работу. Один с работы на нее посматривал, женатый. А что толку с женатого, это как объедки чужие есть. А он женатый, да не по первому разу, это Люде девчонки из кадров сказали.

А потом бывший муж позвонил. Не звонил, не звонил, а тут весело так говорит: «Я тебя поздравляю!» Люда еще удивилась — праздников вроде никаких не намечается. А Коля смеется: «У нас с тобой серебряная свадьба сегодня». И в ресторан позвал. А в ресторане Люда подумала, что они с Колей, чтобы вот так, только вдвоем, в ресторане не были. Никогда. На чужие юбилеи и свадьбы ходили. А вдвоем — никогда. Когда подошла официантка принять заказ, Люда напряглась, а Коля заказал ей вина, а себе минералки. А потом сказал, что лет десять как вообще не пьет. Хорошо они посидели, смеялись много, вспоминали, а потом Люда загрустила, заплакала, стала жаловаться Коле, что никто ее не любит и никому она не нужна. А Коля сидел и смотрел на нее такими синими-синими глазами. «У наших дочек твои глаза», — заплакала опять Люда. А когда он вел ее сначала к подъезду, а потом и по лестнице, Люда плакала и говорила: «Я сама, сама, сама» — и все крепче и крепче держалась за его руку.

Текст: Наташа Левашова
 
По теме
Порядка полусотни образовательных учреждений округа собрались во Дворце культуры «Нефтехимик».
Фестивалю «Байкальская звезда» 25 лет - Министерство социального развития В городе Иркутске 21 марта 2024 года гала-концертом завершился отборочный тур ежегодного областного фестиваля детского и юношеского творчества для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей,
Министерство социального развития
«Контрасты»: когда в песнях живёт душа - Администрация Шелеховского района Сложно представить культурную жизнь города и района без «Контрастов». Выступления коллектива украшают многие мероприятия, заряжая публику своей особенной энергетикой, эмоциональностью и искренностью.
Администрация Шелеховского района
Разговор о родном городе Усолье-Сибирское (12+) - Городская ЦБС Каникулы в библиотеке – это всегда интересно, весело и познавательно. Особенно если речь идет о том, что по-настоящему волнует – об истории своей малой Родины, о месте, где ты родился и живешь, где находятся твои корни.
Городская ЦБС